Отец Георгий: как создавалась наша община
7 декабря 2015Как я пришел к вере
«Я из семьи преподавателей и по образованию профессиональный музыкант. Моих родителей нельзя назвать церковными людьми, но причиной тому был не атеизм, а человеческий страх.
Например, моя бабушка с какого-то момента перестала крестить на ночь свою дочь, мою маму. Когда спустя годы мама спросила бабушку, почему она перестала крестить ее на ночь в детстве, та ответила: «Видишь ли, ты должна была идти в школу, а мало ли что…». Это был 1936 год. И чтобы ребенок случайно не проговорился в школе, что его крестят на ночь, это и в самом деле перестали делать.
Как я пришел к вере? Думаю, что произошло это через музыку. В церковном хоре я начал петь, еще учась в музыкальном училище, то есть с 16 лет. Делал я это так, чтобы никто не знал, так как не мог позволить себе доставить старшим членам семьи неприятности, которые непременно возникли бы. А когда в 19 лет я приехал из Уфы в Москву, то скрывать уже было незачем. Хотя из института и консерватории выгоняли студентов, которые пели в церкви, но меня уже тогда это мало тревожило. Конечно, я не афишировал, что пою в церковном хоре, но и не скрывал.
Более того, со временем я стал еще более активно включаться в церковно-певческую жизнь в подмосковных храмах. И прежде, чем стать священником, я в течение десяти лет был регентом в нескольких приходах.
Как всё начиналось…
… В 1988 году праздновалось 1000-летие Крещения Руси… Можно сказать, начиналось духовное возрождение России. Это было время больших надежд и открывшихся возможностей; именно тогда я понял, что хочу быть священником, и в 1990-м году, когда мне было 30 лет, я им стал. Меня рукополагали для храма в Удельной; предполагалось, что я буду назначен именно туда, так как настоятель этого храма давал мне рекомендацию на рукоположение. Так и произошло, но прослужил я там недолго. Уже через месяц меня отправили служить настоятелем прихода Успения Божией Матери в селе Щапово (Александрово). Вместе с этим в мое управление дали приписной храм села Ознобишино, а затем и храм в селе Поливаново.
Шли 90-е годы, когда во всех приходах царила совершеннейшая разруха, и мы взялись за восстановление. Это была тяжелая работа. В селе Ознобишино вообще был проходной двор: в стене храма образовался огромный пролом, а внутри помойка… В Поливаново из огромного храма баженовской архитектуры в советское время сделали поселковый клуб, а после того, как он обветшал, решили не ремонтировать и бросили за ненадобностью…
В Щапово и вовсе не было ничего. Хотя храм стоял, но его готовили к тому, чтобы он стал концертным органным залом. Эта идея пришла в голову директору известного тогда на весь Союз совхоза «Щапово» М.М. Бойновичу. И, как ни странно, она осуществилась, органный зал в селе появился, и даже было два концерта известнейших музыкантов — Гарри Гродберка и Олега Янченко. А уже после этих концертов, в 1989 году, здание органного зала было передано директором совхоза церковной общине.
… Главной сложностью, безусловно, являлось не то, что не хватало каких-то нужных вещей (так, в одном-единственном стареньком облачении, которое мне дали в подольском Троицком соборе, я прослужил два года), а то, что не было самой общины. Она тогда только-только начинала собираться, и, по сути, у нее не было опыта быть таковой. Людей охватывало некое общее возвышенное состояние: «как хорошо, что теперь у нас есть церковь и батюшка и можно пойти на службу», но на этом все и заканчивалось. Именно этих людей предстояло узнавать, как-то собирать, создавать условия для накопления их духовного опыта.
Вначале никого из постоянных прихожан не было, а вопросы о том, кто будет мыть пол в храме, кто печь просфоры, требовали разрешения. Поэтому начали с того, что стали привлекать местных женщин. Так у нас появились две прихожанки, которые стали ездить в Троицкий собор в Подольск и учиться там печь просфоры, потом пробовать делать это у себя дома, в духовке. Ведь на территорию храма даже не был подведен газ! Первые прихожанки, причем не пожилого, а среднего возраста, стали оставаться после службы на уборку в храме.
Сначала у нас прихожанин-мужчина был редкостью, подавляющее большинство — женщины. И вот как-то в храме стал появляться местный житель средних лет, который приходил на службу по субботам утром и был на ней от начала и до конца. И наши прихожанки, переглядываясь друг с другом, улыбались этому. Потом появился еще один мужчина, уже не из местных жителей; он приезжал к своим родственникам, живущим в соседней деревне. Как-то он зашел к нам храм и предложил: «Давайте мы вам чем-нибудь поможем». Так завязались у нас отношения. Он и его семья помогали тогда и помогают теперь. Они шили обувь, которая залеживалась по тем или иным причинам, но была абсолютно новая и качественная. И этой обувью мы снабжали прихожан ни один год. Позже в храм пришли дети и внуки того мужчины…
Сила общинных связей
Если говорить о том, когда я понял, что в нашем приходе стала создаваться община, то, скорее всего, это произошло не так давно, приблизительно несколько лет назад. В какой-то момент у нас возникла традиция — после празднования Пасхи всем вместе садиться за пасхальный стол. Сначала мы это делали в церкви, поскольку других помещений не было, позже — в здании воскресной школы. Если в первый год после службы в пять-шесть утра за стол сели 20 человек, то во второй год людей было в два раза больше. При этом сами прихожане просто распределяли обязанности между собой, как организовать этот пасхальный стол. Думаю, что именно тот момент, когда люди высказывают свою всецелую готовность сделать что-то для общего дела, может быть признаком общинной жизни.
Наш приход немногочисленный, поэтому я знаю всех. Причем знаю и старшее поколение, и поколение среднего возраста, и всех детей и подростков прихода. Я знаю о всех нуждах этих людей: кто и чем болен, кто нуждается в материальной или какой-либо другой поддержке, что позволяет мне по возможности оказывать помощь каждому. Причем, неважно в чем. Это может быть дорогостоящее лекарство, которое нужно достать. Или, к примеру, как-то храму подарили окна, и, поскольку их было много, то для той фабрики, где их заказали, мы стали корпоративным клиентом. Я, например, этим пользуюсь теперь и заказываю у той фабрики многое и с существенной скидкой: любые окна кому-то в квартиру, дверь на балкон и прочее. Вот таким образом из подобных возникающих связей я могу для кого-то что-то сделать. И это тоже создает общину и составляет ее жизнь.
Но здесь важна не только роль священника. Важно, чтобы и сами прихожане учились этому, а именно: если ты чем-то перестал пользоваться и узнал, что это кому-то нужно, то это стоит отдать. Так было и в советское время, когда отдавали детские кроватки, коляски, вещи, из которых вырастал ребенок. Чтобы не покупать, их либо брали даром, либо приобретали за небольшие деньги. Я замечаю, что в общине происходит нечто похожее.
Еще один источник общинных связей – наша Воскресная школа. Место вообще удивительное! Женщины приводят своих детей в школу и там, в ожидании своих чад, знакомятся друг с другом, становятся подругами. Из таких вот связей возникло, например, новое начинание – мамы захотели создать свой хор и заниматься хоровым пением… Первые занятия детей проходили в храме, ставили лавки после литургии. Вот таким был старт нашей Воскресной школы, работающей уже более 10 лет. Сейчас она располагается в просторном здании, которое долгие годы стояло в руинах; нашелся человек, который на свои средства этот дом отреставрировал. Действуют два отделения – дошкольное и школьное, занимается 150 детей, начиная с трех лет и до 15-ти. Помимо основных занятий, есть кружки детского творчества, ставятся спектакли; огромное внимание уделяется проведению церковных праздников.
… Что касается наших благотворителей, то они, конечно же, появились не сразу. Постепенно связи стали возникать и укрепляться… Должен сказать, что все большие дела, которые свершались и свершаются у нас в храме, — за счет благотворительных пожертвований или подарков.
Истинное открытие для каждого…
Что значит для меня приход? Отвечая на этот вопрос, скажу сразу: мне очень хорошо от того, что есть дети, хотя они уже не совсем дети, а подростки и молодые люди. Будучи приведенными сюда совсем маленькими, они совершенно осознанно остались при храме. Они знают, что делать, и сами вызываются это делать.
… За минувшие годы наш приход увеличился раза в три и насчитывает сейчас, думаю, человек 60, причем, постоянные прихожане «помолодели»: если вначале им было примерно 57 лет и старше, то теперь — 23 и старше. Это люди, которых по праву можно назвать прихожанами: они часто бывают в храме, ведут церковный образ жизни, ориентируя себя и свою жизнь на православную веру и исповедование ее; они регулярно исповедуются и причащаются, то есть участвуют в Таинствах; Великим постом, как правило, соборуются. Есть также род людей, которые приходят в храм два раза в год — за святой водой и святить куличи на Пасху. Некоторые приходят несколько раз за год: кто-то Великим постом, кто-то — исповедоваться и причаститься.
… В свою время Церковь меня поразила. Причем, когда начинаешь постигать Православие, это поражает все больше и больше. Мне бы очень хотелось, чтобы и в наши дни Церковь поражала многих людей. Всем, чем угодно, – чувством, слухом, зрением, обонянием, слезами, раскаянием, ликованием, самоограничением. Церковь – может, единственная такая юдоль, которая является истинным открытием для каждого человека, чтобы не открывать жизнь по телевизору, по текстам интернета, по звучащей в общественном транспорте брани, на которую перестали обращать внимание.
Уверен, что оградить человека от всего наносного может именно приход, точнее — создать у него правильное отношение к окружающему миру, привить настоящие православные ценности».
